Диалоги о ксенофилии [СИ] - Мария Ровная

– Да. Наблюдение?… Человек видит только то, что знает. Как часто мы проходим мимо тайны, глядя, но не видя, – сказал Ванор, облизывая губы.

Ильегорский дал ему воды, подсунул под плечи подушку. Тот в упор смотрел на него. Магистр невольно отвёл взгляд от лихорадочно блестящих, мрачных, как грозовая туча, глаз.

– Святой отец, Вы подобны богачу, полагающему, что благополучие ребёнка определяется количеством игрушек. Вы обладаете возможностями, кои я не могу себе даже вообразить. Зачем Вы предлагаете невежественным, злобным, голодным детям науку? Зачем нам эта пёстрая игрушка?

– Наука – игрушка? Почему же она пугает ханжей сильнее ереси? Почему Ваш отец взошёл за неё на костёр? Почему Вы сами не в силах отказаться от занятий ею?

– Это другое, – измученно пробормотал Ванор. – Это судороги разума, пытающегося освободиться… Почему нас так тянет к звёздам? Что мне бесконечные пространства и чужие солнца? А вот поди ж ты…

Ильегорский закончил психомассаж, прикрыл его бедро уснеей и перевязал. Рана выглядела ужасно, но теперь по крайней мере можно было не бояться за его жизнь.

– И всё же только знание, подлинное знание о мире разовьёт разум и силу человека, даст ему хлеб и свободу, избавит от болезней и войн, – продолжал магистр.

– На это нужны сотни лет. Может быть, Вы бессмертны и можете ждать. А люди мелькают перед Вашим взором, как поденки. Но тогда зачем Вы занимаетесь благотворительностью, святой отец? Справедливо ли выкупать одного раба, оставляя в грязи тысячи?

– Я не ожидал от Вас таких слов, – с горечью сказал магистр. – Вы знаете, что я всегда поступал так, как считал справедливым. Не в моих силах дать свободу всем скотам земным; но я освободил барса. Я тешил себя надеждой, что Вы поведёте за собой всех, кто ищет истину, и укажете им дорогу к вершинам знания. А Вы ушли от них и строите лабиринты.

– Но я не могу строить лестницу для дураков! – простонал Ванор. – Не принуждайте барса есть траву; он охотится не оттого, что кровожаден. Я не могу выплатить Вам долг благодарности не оттого, что равнодушен к Вашему мнению.

– Вы вольны в выборе пути. Я больше не буду докучать Вам своими наставлениями.

Ванор вздрогнул и приподнялся.

– Да, Вы угадали, – сказал Ильегорский, глядя в пол. – Моя миссия окончена. Я должен вернуться к своим соотечественникам. Для всех в завтрашнем сражении я утону. Я мог бы оставить Вас в неведении, подобно всем прочим, но я хочу, чтобы Вы знали правду.

По лицу Ванора прошла судорога.

– А зачем мне Ваша правда, мессир? Вы пришли сюда не ради нас, а по велению своего народа, и уходите, исполнив долг перед пославшими Вас, а не перед людьми Теллура. Вы прошли через наш мир, как натуралист, изучающий жизнь муравейника. Зачем рассказывать муравью о бездне, отделяющей его от человека? Он меньше, но не мельче. Ваш мир для него не хуже и не лучше. Он просто чужой.

– Вы неправы. Мы не чужие; мы изучаем людей Теллура для того, чтобы помочь им. Я пришёл сюда с сочувствием и любовью. Я сделал всё, что мог, и был бы счастлив, если бы Вы продолжили моё дело, сын мой.

– Я не знаю его, мессир. Ваш взгляд извне, мой – изнутри. Мы в разных мирах. И в моей душе нет ни сочувствия, ни любви.

– Вы просто устали. Я посижу с Вами.

– Нет. Вам нужен добрый сон. Вам нужны бодрость и сила, чтобы завтра в бою дойти до реки и… утонуть… невредимым. А меня не будет рядом, чтобы прикрыть Вас, мессир Корсидо.

– Вы больше не зовёте меня отцом.

– Всему свой час, и время всякой вещи под небом, – прохрипел Ванор, прижав руку магистра к шершавым от жара губам.

Ильегорский на секунду приник щекой к его горячим волосам и встал.

– Будьте осторожны, берегите себя. Вам угрожает не только сталь, но и связка поленьев.

– Никакая осторожность не спасёт от стрелы в спину.

– И этого можно избежать. Презрение к смерти не отпугивает её.

Уже подняв полог шатра, Ильегорский обернулся. Ванор отчуждённо смотрел сквозь него.

– Леддериес14, мой лисёнок, – у Юлия дрогнул голос.

– Эгирой15, – шепнул в ответ Ванор.

_ _ _

– Да-а, уели Вы Катона, – с уважением признал архивист. – Чтобы он перешёл на личности и стал сбоить в логике – такого ещё не бывало.

– Надо же когда-нибудь человеку сорваться, – благодушно отозвалась Анна.

– Но разговор кончился ничем, – отметил Игорь. – Вам не хватило аргументов, Анна Гедеоновна.

– Аргументов? Зачем?

– Разве Вы умеете спорить без них?

– Разве мы спорили? Юлий разрядил на меня раздражение и горечь, проистекшие, может быть, от неосознанного чувства вины, а может, от опять-таки неосознанной обиды нравственного ростовщика, оказавшего благодеяние и не получившего ожидаемой благодарности. Как бы там ни было, координатор выговорился, не встретил разумных возражений и восстановил свой душевный комфорт. Разговор был не напрасен.

– А для Вас? – спросила Рената.

– А мне ничего не стоило его выслушать.

– Ничего не стоило слушать оскорбления? – переспросил Стив. – Вы так низко цените мнение Юлия Константиновича?

– Если он Вам настолько безразличен, то зачем Вы заботитесь о его душевном комфорте, рискуя к тому же своим? – добавила Рената.

Анна вздохнула:

– Моя вина, что я доросла разумом до умения видеть людей такими, как есть, но не доросла духом до умения любить их, таких, как есть. А кроме того, разве не приятнее давать, нежели брать? И разве это не тешит самолюбие: спровоцировать ближнего обнаружить свои маленькие грязноватые слабости, а потом великодушно извинить их?

– А у Вас, значит, нет слабостей? – не сдержался Тариэл.

– Да сколько угодно, – улыбнулась Анна. – Но я их осознаю. Я имею наглость видеть себя в истинном облике. А Вы не знаете, над какими проблемами работает сейчас граф Альтренский?

Тариэл пожал плечами.

– Даже не могу Вам сказать. Я показывал дошедшие до нас записи математикам; они говорят, что это напоминает теорию расслоённых пространств, только поставленную с ног на голову. О-о, гонг! Идёмте.

Он учтиво подал Анне руку.

– Ну и стерва, – сказал Игорь на ухо Стиву.

_ _ _

За столом собрались все обитатели станции и экипаж «Веспера». Были тосты, и речи, и комплименты, и рассказы, и свежие русские анекдоты, все милели друг к другу искренним расположением, и всё бы прошло чудесно, если бы Вадим не обратился к координатору с просьбой:

– Юлий Константинович, я мечтаю увидеть коронацию. Я никогда не бывал на гуманоидных планетах, если не считать космобазы хэйнитов. Нельзя ли мне пройти адаптацию и слетать в Ареньолу?

– В этом нет ничего невозможного, – согласился Юлий. – А кто будет Вас сопровождать? У наших стажёров очень напряжённая программа. Вряд ли они смогут уделить Вам должное внимание.

– Я могу слетать с Анной.

– Нет, Хэйно я допуска не дам, – спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал Юлий.

Анна отставила бокал. Она ни сном, ни духом не собиралась никуда лететь. Но очень не любила, когда об неё вытирали ноги без разрешения.

Разговоры за столом стихли. А она всё молчала, глядя в ямку между ключицами Юлия – держать паузу Анна могла до бесконечности.

– Ви забуваєтеся, добродію, – наконец, нежным полушёпотом произнесла она. – Магістра ксенопсихологіi, майстра ксенобіологіi, іноземного члена колегіi ксенологів Хейн-Діаннону Ваш допуск може зацікавити хіба що як файна витребенька.

– Хто б Ви не були, панно, – так же тихо процедил Юлий, – доки я є координатором станціi, майте ласку виконувати моi розпорядження.

– Статус керманича-унiверсала взагалі звільняє мене від будь-якоi підлеглості.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, испепеляя один другого бешеной гордостью.

– То Ви вважаєте гідним себе підкорюватися лише своiм примхам? – холодно усмехнулся Ильегорский. – Що ж, хай допоможе Вам Бог.

_ _ _

Анна приземлилась в лесу в трёх часах ходьбы от столицы, на исходе короткой зимней белой ночи. За обросшими инеем кронами всплывала весёлая рыжая звезда Грумбриджа, большая-пребольшая – 35 угловых минут – даже сейчас, накануне апоастра. Летом же её диск достигнет в диаметре пятидесяти семи минут, почти в два раза больше земного Солнца. Что ни говори, а Теллур – планета дивной красоты! И погода славная, лёгкий морозец, скрип снега под ногами, снегири на деревьях, дорога пустынна – туземцы не шляются по лесам в такое время… Всё к лучшему. Анна рассчитала, что войдёт в Эстуэро в час «пик», когда в столицу на рынок валом валят крестьяне из окрестных деревень и самые предприимчивые и нетерпеливые купцы, когда просыпаются бродяги, студенты и подмастерья, проведшие весёлую ночь в кабачках под городской стеной, когда к воротам уже подъезжают первые знатные путники. В этой толчее никто не обратит на неё внимания. Она устроится где-нибудь в тихом приличном квартале, у небогатой, но обеспеченной пожилой хозяйки поразговорчивее, а потом…